К 850-м годам аль-Мутаваккиль столкнулся с более насущными и губительными последствиями правления аль-Мамуна и аль-Мутасима. Одним из результатов гражданской войны 811–813 годов стало уничтожение абна – армии, на которую опиралась власть ранних Аббасидов. Аль-Мамун и – даже в большей степени – аль-Мутасим заменили ее войском из тюркских рабов и наемников. Вооруженные составными луками и имеющие навыки степных конников, эти тюрки были грозными воинами. Теоретически они также были более надежны в политическом отношении, поскольку не имели связи ни с какими группами в обществе и правительстве. Тюркские солдаты были верны своему военачальнику, по крайней мере пока он вознаграждал их.

Аль-Мутасим был блестящим полководцем, и аль-Мамун в последние годы своего правления тоже уделял немало внимания военным походам против византийцев и укреплению репутации халифата как воинства ислама. Однако к моменту воцарения аль-Мутаваккиля в верности тюрков халифу, а не собственным военачальникам, начали появляться вполне обоснованные сомнения. Аль-Мутаваккиль не был халифом-воином. И он, и его визирь при этом прекрасно понимали, что попали в опасную зависимость от своих тюркских солдат и полководцев. К несчастью, их попытки выбраться из этой зависимости переплелись с конфликтом между халифом и его наследником. Переворот 861 года, в ходе которого тюркская стража убила халифа и посадила наследника на трон, привел к целому десятилетию политического хаоса, в результате чего халифат потерял контроль над большинством своих провинций.

С 861 года династия Аббасидов вступила в долгий период упадка. В общих чертах он шел по сценарию, который многократно повторялся в истории императорских монархий. Чрезмерная концентрация власти при дворе и среди императорских приближенных сделала режим весьма уязвимым для интриг придворной политики. Главной причиной конфликтов становились вопросы престолонаследия. В большинстве империй при ослаблении центральной власти региональные элиты и военачальники шли своей дорогой и порой признавали теоретическое верховенство далекого императора, но обычно отказывались делиться с ним местными доходами. Багдад еще много веков оставался великим культурным и торговым центром. Бывали и моменты, когда Аббасиды на время возвращали себе власть, хотя контроль над территориями за пределами Ирака после 861 года династия утратила навсегда. В более долгосрочной перспективе даже в Ираке Аббасиды стали скорее царями-жрецами почти в японском понимании и обеспечивали легитимность династиям военных диктаторов, в руках которых была сосредоточена реальная власть. После падения Багдада и убийства халифа аль-Мустасима монголами в 1258 году в Каире продолжила существовать бледная копия державы Аббасидов, называемая Мамлюкским султанатом. Мамлюки, неблагородные выходцы из среды воинов-рабов тюркского происхождения, называли себя защитниками халифата, чтобы получить дополнительную легитимность на международной арене. Когда в 1517 году Османы захватили сначала священные города, а затем и Каир, необходимость в этом прикрытии для мамлюков отпала, и они присвоили себе титул халифа. Последний аббасидский халиф Мухаммад аль-Мутаваккиль III передал Османам не только свой титул, но и меч и мантию пророка Мухаммеда, которые по сей день хранятся во дворце-музее Топкапы в Стамбуле. В обмен на это он получил содержание, жизнь в почетной отставке в Стамбуле и даже разрешение провести свои последние годы в родном Каире²⁸.

Глава X

Карл V и Филипп II: первые всемирные императоры

Империи возникали и исчезали на большей части территории Евразии на протяжении тысячи лет до 1500 года нашей эры. Западная Европа, сердце католицизма, была исключением. Империя Карла Великого, созданная к концу VIII века, пала после смерти его сына. Не считая этого краткого, хотя и значимого каролингского эпизода, в католической Европе не существовало ни одной настоящей империи с падения Западной Римской империи в 476 году до воцарения Карла V в начале XVI века. Одной из ключевых причин этого была география. Со времен Монтескье ученые противопоставляли бескрайнюю равнину на севере Китая протяженному западноевропейскому побережью со множеством полуостровов и островов, утверждая, что европейский ландшафт способствовал возникновению многих независимых государств, а не единой империи. В сравнении с огромной Азией Европа кажется довольно маленьким уголком. С этим связан, возможно, более важный факт, что Западная Европа в контексте Евразии – это регион, наиболее отдаленный от места обитания воинственных степных кочевников, которые основали множество величайших евразийских империй. Китай, Ближний Восток и даже Северная Индия не просто находились ближе к кочевникам, но и представляли собой гораздо более богатую и привлекательную добычу. Созданию империй в Европе не способствовала и характерная для католицизма политика. Например, в Китае политическое и духовное лидерство было сосредоточено в руках одного человека – императора. Но в Европе эти роли разделяли между собой папа римский и император Священной Римской империи. В XI–XIV веках Европу раскалывала борьба за влияние между папой и императором. Поскольку и императорская, и папская монархии были выборными, им было еще сложнее устанавливать свое господство среди европейских элит и формировать имперскую государственность в Западной Европе¹.

В связи с этим огромная империя, возникшая в правление Карла V в 1510-х годах, удивляла большинство европейцев, а многих даже пугала. Если не считать территории, пребывавшие под властью Карла, империей, то империй в истории не существовало вовсе. Карл V, избранный императором Священной Римской империи в 1519 году, даже чисто формально был единственным императором в Европе. Он потратил миллион флоринов и обеспечил содержанием семерых имперских курфюрстов, которые голосованием определяли, кто станет следующим императором, и, осыпав их дождем из подарков, опередил своего главного соперника – французского короля Франциска I. Он также пошел на политические уступки немецким князьям. Последний из его биографов считает, что таким образом Карл V сделал прекрасное вложение. Император в Германии имел гораздо меньше власти, чем французский и английский короли в своих королевствах, но все равно мог распоряжаться военными и фискальными ресурсами, а также занимал высочайшее положение и обладал немалым политическим влиянием.

Карл в первую очередь имел власть над землями, перешедшими к нему от предков. От деда, императора Максимилиана I, он получил наследственные владения Габсбургов в Австрии и на юго-западе Германии. От жены Максимилиана, Марии Бургундской, – богатейшие Нидерланды. Но главное, что мать Карла, Хуана I Безумная, была единственной наследницей корон Кастилии и Арагона. Вместе с арагонской короной Карл получил не только Северо-Западную Испанию, но и Северную Италию. Вместе с кастильской – не только большую часть остального Пиренейского полуострова (кроме Португалии), но и огромную новую империю, которую испанцы создавали в Америке, не говоря уже о форпосте на Филиппинах. Магеллан открыл пролив, который впоследствии назвали его именем, и проложил новый путь в Тихий океан через шесть дней после коронации Карла как императора Священной Римской империи, проведенной папой Климентом VII 24 февраля 1530 года. Следовательно, Карл V был не только первым европейским императором почти за 700 лет, но и первым поистине всемирным императором в истории. Уникальная и поразительная особенность его империи заключалась в том, что Габсбурги сформировали ее не посредством завоеваний, а благодаря династическим бракам и наследованию. Такое было возможно только в католической Европе. И это лишь один пример того, что династии и династический порядок в европейской истории значили больше, чем в истории любого другого региона Евразии².