Из знати был составлен мир, в котором жили монархи. Правители разделяли ценности аристократов, проводили время за такими же занятиями и мнение аристократов заботило их больше всего. Компаньонов и друзей – в той мере, в которой дружба в принципе была возможна для монархов, – они тоже выбирали из этого круга. Карл V и его современники Франциск I и Генрих VIII мечтали о военной славе и состязались друг с другом, чтобы ее обрести. После того как в 1515 году Франциск I блестяще начал свое правление победой при Мариньяно, он настоял на том, чтобы его прямо на поле боя посвятил в рыцари шевалье де Баярд, которого вся Европа считала образцом рыцарской доблести. Всем трем правителям нравились атрибуты рыцарства – будь то гербы, истории и легенды или членство в рыцарских орденах, таких как Орден Подвязки или Орден Золотого руна. Среди других рыцарей Ордена Золотого руна даже Карл V мог расслабиться и ненадолго забыть об императорской сдержанности. Трое монархов также с удовольствием занимались военизированным спортом – охотились и сражались на турнирах – и гордились своим мастерством и смелостью, идя на риск. Преемник Франциска I, Генрих II, был убит на турнире в 1559 году. Его смерть стала одним из главных факторов, приведших к началу гражданской войны, которая с перерывами продолжалась во Франции на протяжении последующих 35 лет⁷.

Китайский император был в некоторой степени царем-жрецом, который теоретически обитал в мире, недосягаемом для сановников и элиты. Османский султан в величайший период истории империи управлял двором и правительством, где служили одни мужчины, которые были его рабами. Помазанный на царство европейский монарх XVI века был не просто первым среди равных в аристократической элите, но и оставался очевидно гораздо ближе к ней, чем правители многих других императорских монархий. Например, в Кастилии в XVI веке король называл “кузенами” глав 35 благородных семейств грандов, и им было позволено не снимать шляпу в присутствии монарха. В каждом королевстве между королем и аристократами существовала серая зона, в которую попадали младшие и побочные ветви королевского рода, а также благородные семьи, в прошлом заключавшие браки с представителями правящей династии. Самой маленькой эта зона была в Англии, но гораздо больше – во Франции, что отчасти объяснялось наличием множества семей иностранных принцев (например, Лотарингского дома), земли которых со временем вошли в состав Франции. В Германии все было еще сложнее. Теоретически лишь император считался венценосным и полновластным. Далее в иерархии стояли несколько курфюрстов, но при всей их влиятельности никто из них, например, не имел права даровать своим подданным титулы, поскольку это оставалось прерогативой императора. Когда в 1356 году была учреждена коллегия курфюрстов, семейство Габсбургов, из которого к тому времени вышли два императора Священной Римской империи, в нее не вошло, поскольку было признано недостаточно древним и влиятельным родом. Его отправили во второй эшелон имперской аристократии⁸.

Монархия и аристократия работали по тому же принципу. У власти стояли семьи, или династии. В связи с этим они были одержимы генеалогией и гордились древностью и славой своих родов. Из кастильских аристократов выше всех при дворе Карла V и Филиппа II стоял герцог Альба, который обрел и добрую, и дурную славу как главный габсбургский полководец. Альба был известен своей твердой приверженностью делу Габсбургов. Тем не менее его биограф отмечает, что “превыше своей верности короне Альба ставил еще более глубокую верность своей семье и роду”. Как можно ожидать от императоров Священной Римской империи, Габсбурги больше всех гордились древностью и великой историей собственного рода. Карл V был не только внуком императора Максимилиана I, но и потомком Карла Великого и Готфрида Бульонского, который в 1099 году был коронован как защитник Гроба Господня в Иерусалиме. Специалисты по генеалогии на службе у Габсбургов переплетали их семейную историю и легенды с давно устоявшимися мифами о происхождении многих королевств, которыми они правили⁹.

Империя Карла Великого и пришедшая ей на смену Священная Римская империя всегда считались прямыми наследницами Древнего Рима. В связи с этим они впитали в себя древнеримские мифы о происхождении государства, в которых основателями города назывались Эней и троянцы. Рыцарский орден Золотого руна – ключевой элемент в сплочении Бургундской династии и аристократии – славил героическое троянское происхождение династии и считал аргонавтов ранними примерами благородного рыцарства и верности. После крещения Константина ученые мужи на протяжении столетий связывали воедино римскую и ветхозаветную историю. Дед Карла V, император Максимилиан I, вынудил теологический факультет Венского университета признать его притязания на родство с Ноем. Ветхий завет давал католицизму миф о сотворении мира, история европейской литературы начинается с поэмы Гомера о разрушении Трои – габсбургская мифология и генеалогия связывали династию и с тем, и с другим. Сегодня такая одержимость генеалогией кажется смешной, но в Европе до наступления Нового времени генеалогия и правда имела огромное значение. Сложно сказать, в какой степени она владела воображением масс, но совершенно очевидно, что на монархов и аристократов она производила огромное впечатление. На смертном одре люди гораздо чаще, чем в своей короткой жизни, размышляют о своем месте в мире. Умирающего Максимилиана I, конечно, утешали христианские священники, которые сулили вечную жизнь монарху, жившему и правившему в единстве с Христом. Но император позвал к себе и старшего знатока генеалогии, чтобы тот зачитал все имена с его родословного древа¹⁰.

Герцоги Бургундские были младшей ветвью французской королевской династии Капетингов, которая правила Францией с 979 по 1848 год и – пока я пишу эту главу – по-прежнему правит в Мадриде. В связи с этим Карлу V пришлось спорить за генеалогическое старшинство со своим главным соперником – королем Франциском I. Не столь влиятельным династиям, таким как Тюдоры, приходилось довольствоваться малым, – например, легендой о короле Артуре и родством с добродетельным, но слабым королем Эдуардом Исповедником. И королям, и знати династия давала повод для гордости, но вместе с тем и накладывала на них целый ряд обязательств. Английский король Генрих VIII, возможно, жаждал военной славы, чтобы встать в один ряд с Эдуардом III и Генрихом V, но к XII веку благородное сословие уже выкристаллизовалось во Франции, и Ги де Базош гордо проследил свою родословную до Хлодвига I и велел своему племяннику “задуматься, каким человеком [ему] следует быть при таких великих предках”¹¹.

Монарх и аристократ наследовал и земельную собственность, и государственную должность. В большинстве стран аристократ был не просто землевладельцем, но и наследственным источником правосудия в своем манориальном суде. Монарх управлял государством, но его королевство, с другой стороны, было наследственным владением, судьба которого определялась превратностями наследования в семье. В 1505 году кастильские кортесы (собрания) явно провели связь между королевским и аристократическим наследством: “Корона – это национальное майоратное имение (majorat national), а дворянское майоратное имение (majorat) – это местное королевство”. К 1500 году в английской и французской монархиях, а также в главных аристократических родах этих стран установился порядок наследования по принципу патрилинейной примогенитуры. В Германии князья и аристократы по-прежнему делили наследство между своими законнорожденными сыновьями. Младший брат Карла V, император Фердинанд I, который сменил его в 1556 году, разделил свои владения между тремя сыновьями (Максимилианом, Карлом и Фердинандом). Лишь биологическая случайность снова объединила их под властью Фердинанда II (избранного императором Священной Римской империи в 1619 году), что в результате привело к созданию империи, которая впоследствии получила название Габсбургской (то есть Австрийской)¹².